Иногда слова утрачивают своё значение. Сегодняшнему слуху ничего не говорят слова «околоточный», ,эсер», «шорный товар», «зипун», «полуэскадрон» или «доломан». Некоторые слова меняют своё значение — например, слово «убожество» сегодня обозначает не человека, находящегося при «божьем доме» (часовне при морге), а служит оскорблением.
Так иногда и с именами. Вот, взять, например, господина хорошего — Ивана Платоновича Каляева. Сегодня весь интернет пестрит объявлениями, предлагающими разные модные новинки от фирмы «Каляев». Но хочется задуматься, так ли верно использовать это имя? Посудите сами... Иван Платонович в феврале 1905 года пишет: «Вся поддёвка моя была истыкана кусками дерева, висели клочья, и она вся обгорела. С лица обильно лилась кровь, и я понял, что мне не уйти, хотя было несколько долгих мгновений, когда никого не было вокруг».
Что случилось? 4 февраля 1905 года, около 3 часов пополудни, великий князь Сергей Александрович отъехал в карете от Николаевского дворца в Кремле; при подъезде к Никольской башне был разорван «адской машиной», брошенной членом «Боевой организации партии социалистов-революционеров» Иваном Каляевым (за два дня до того, 2 февраля, тот отказался бросать бомбу в карету, увидев, что рядом с Великим князем сидят его жена и малолетние племянники); погиб сразу, смертельно ранило кучера, карету разнесло. Тело великого князя было расчленено взрывом на части; после бальзамирования и заморозки останки были положены в гроб, который был поставлен в Алексеевской церкви кремлёвского кафедрального Чудова монастыря.
Самого Каляева доставили в Бутырский тюремный замок. 7 февраля 1905 года директор Департамента полиции Алексей Лопухин по инициативе вдовы великого князя Елизаветы Фёдоровны организовал её встречу с Каляевым. Великая княгиня в тюрьме передала Каляеву прощение от имени Сергея Александровича, оставила ему Евангелие. Более того, она подала прошение императору Николаю II о помиловании террориста, но оно не было
удовлетворено. Каляев отказался давать прошение.
Долгое время потом образ Каляева не давал покоя русской интеллигенции — Куприн и Толстой, Блок и Гиппиус, Грин, Горький, Пришвин, Пастернак размышляли об этом зловещем сюжете. А недавно в Москве открыли памятник Великому князю и его супруге. Недалеко от Марфо-Мариинской обители, которая была основана великой княгиней Елизаветой Фёдоровной. После смерти мужа, московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, она отреклась от светской жизни и продала свои драгоценности (часть из них в казну, часть — родственникам). Вырученные средства пошли на создание Марфо-Мариинской обители. По замыслу Елизаветы жившие в обители сёстры приносили обеты целомудрия, нестяжания и послушания, однако, в отличие от монахинь, по истечении времени могли создать семью и быть свободными от прежних обязательств. Замечательное место, над которым работали многие прославленные современники того самого Ивана Платоновича.
