Проточный переулок
Этот выпуск несовершеннолетним слушателям можно слушать только в присутствии родителей. В журнале «Развлечение» за 1895 год про один московский переулок писали вот что: "Приют столичной нищеты, углы, дешевые квартиры, харчевни, чайные, трактиры и русской праздности цветы..."
Переулок это мы знаем сейчас как Проточный – он в районе Арбат, в центре города. С середины XIX века вся эта местность на берегах ручья Проток была рассадником нищеты и мелкого криминала, а также – проституции (словосочетание «русской праздности цветы» – это как раз гулящие девки).
Весь район здесь назывался «Арженовка», притон воров и беглых каторжников, квартал «красных фонарей». Именно здесь были известные московские притоны: «Ржанова крепость» или, как его еще называли, «Арженовка» (по которой и величали весь район), «Зиминовка» и «Волчатник».
Есть несколько народных объяснений этих названий: происходит или от искаженного «ржаной» - тут подавали пахучую ржаную водку или, как часто шутили сами обитатели, от французского «argent» – серебро, деньги, вернее, от их отсутствия их. А вот консервативные краеведы сходятся во мнении, что притоны назывались по фамилиям владельцев участков, на которых стояли притоны – купцов Арженова, Зимина и Волкова.
В 1882 году в Москве велась перепись населения. Быть переписчиком было почетно и открывало новые возможности для писателей – и граф Лев Николаевич Толстой решил поучаствовать в переписи и познакомиться с бытом низа Первопрестольной. Сам выбрал участок: пришел в притон Зимина: он стоял на углу с Новинским бульваром. Впечатлений хватило надолго.
Если выразиться аккуратно: «впечатления, полученные им при посещении этого и других притонов Москвы, отразились на его художественных произведениях...» Из некоторых источников явствует, что это было очень опасное предприятие – граф еле ноги унес. Наверное под впечатлением от этого придумал «дубину народной войны».
Другой писатель – Илья Эренбург в 1927 году написал роман «Проточный переулок». Как вам такие строки? «Здесь только мелкие номера домов и душонок. Я жил в том угольном доме. Я знаю, как здесь пахнет весна и как здесь бьют людей, лениво, бескорыстно,— так вот в других переулках выбивают ковры». Весна здесь, наверное, пахнет так же, как раньше. Но там где была нищета – сейчас блеск и лоск. Сходите, убедитесь
