Сегодня поговорим о классике. Ну, в смысле о классической музыке. Это может оказаться нам полезным, так как мы сможем по-другому взглянуть на Москву. Не в ритмах эстрады, а как-то иначе.
Но речь пойдёт о Стравинском. 21 сентября 1962 года он прилетел в Москву. И сам дирижировал свои произведения. Это было что-то с чем-то.
Приглашение совершить эту гастрольную поездку поступило летом 1961 года от самого главы Союза Советских композиторов Тихона Хренникова (который за пару десятков лет до того успешно добился запрета музыки Стравинского, а в 1958 году опомнился) и было связано с предложением отпраздновать в СССР восьмидесятилетие мэтра (Стравинскому исполнилось 80 лет в июне 1962 года, однако сам приезд состоялся лишь осенью).
Приглашение посетить Москву было важно не только с музыкальной, общекультурной точки зрения. Это был важный политический шаг. Стравинский с 1914 года не жил в России, то есть до приезда, о котором идет речь, его нога не ступала на Родину около полувека.
В Москве прошло 4 концерта, на которых исполнялась симфоническая музыка Стравинского и ряд произведений прозвучал под управлением самого автора. Все концерты имели огромный успех, сопровождались овациями и бесконечными вызовами композитора на сцену. На этих концертах, прошедших с грандиозным успехом, исполнялись сюиты из балетов «Петрушка» и «Весна священная» и несколько вполне традиционных более поздних вещей.
С композитором общались Никита Хрущев и министр культуры Екатерина Фурцева. В Московском дворце съездов труппой ленинградского Малого оперного театра были исполнены три балета Стравинского: «Петрушка», «Жар-птица» и «Орфей».
В популярной социальной сети выложены видео-фрагменты одного из концертов. Например, 23-минутный ролик из собрания Союзтелерадиофонда показывает Московскую филармонию и людей 1962 года, а композитор оттитрован как гражданин США.
Игорь Федорович долго размышлял, стоит ли ему ехать в СССР.
Вот, что он писал своему другу:
«Разумеется, мне жутко об этом думать, жутко заглядывать в восьмидесятилетие, жутка музыкальная действительность России, жутка мысль, <…> что придется улыбаться, когда хочется рвать… Я не подготовлен к этому, я не имею веры в то, что приглашение меня есть искреннее раскаяние и бесповоротная перемена ко мне и моей музыке».
Когда эксцентричный Стравинский на концерте в Москве устал кланяться, а аплодисментам не было конца, он вышел на сцену в пальто с целью показать, что пора оканчивать концерт. В пальто он и продирижировал своей оркестровой обработкой песни «Эй, ухнем». Устроители визита не знали, что Стравинский ее сделал в 1917 году, участвуя в объявленном Временным правительством конкурсе на новый гимн России.
